Есть какая-то связь между полной дисциплиной и абсолютной свободой.
Самые трогательные слова в своей жизни я услышал, выйдя однажды со служебного выхода в театре. Меня встретила девушка лет семнадцати, дрожащая с головы до ног. А я только отыграл странноватую японскую пьесу, в которой танцевал танго на лестнице на фоне огромной проекции павлиньих перьев. Так вот, я спросил у девушки, в порядке ли она — подумал, может, больна или у нее паническая атака. «Да, все в порядке, — ответила она. — Просто я никогда раньше не была в театре и представить не могла, что в нем происходит такое». Я никогда не забуду этих слов. Каждый раз, когда вы думаете, что слабовато отыграли сегодняшний спектакль, помните, что в зале есть человек, для которого этот спектакль потрясающий, потому что первый в жизни.
Зрители либо узнают что-то о себе, либо нет. Ты надеешься, что они не будут выходить из театра, думая: «Что ж, было мило. Где же такси?»
У меня никогда не получалось строить планы на будущее. Моя жизнь – это шаткая походка от одной нерешительности к другой.
Фильм должен быть отражением мира, в котором мы живем, частью которого хочется быть. Актеры живут на той же планете, что и все остальные. И в этом странность профессии актера: люди думают, что ты олицетворяешь какие-то их надежды или что-то вроде того.
Если бы в театре было позволено нажимать на две волшебные кнопки, при помощи первой я бы включал бегущую строку со своим текстом в конце зрительного зала, а вторая набрасывала бы на всех актеров футболки: «Вы можете мне верить, можете не верить, но сейчас я стараюсь изо всех сил».
Молодые люди — надеюсь, не все — перестают задавать вопросы, потому что они думают, что достаточно нажать на кнопку — и они получат все ответы. А потом они впадают в зависимость от кнопок. Меня пугают группы туристов в картинных галереях, которые смотрят не на картины вокруг, а в свои айфоны. Никто не задает вопросов. Как это преодолеть, не знаю.
Я рад, что фильмы о Гарри Поттере побудили детей к чтению. Когда мне исполнится восемьдесят, эти дети и будут моей целевой аудиторией.
Я не люблю общаться с большинством журналистов, потому что они стремятся уместить беседу в однополосную статью и заставляют все время что-то с чем-то сравнивать.
Настоящее искусство больше, чем человек, создавший его, и чем те, кто пытается постичь его. Знаете, я работал с Питером Бруком в Стратфорде над пьесой Шекспира «Антоний и Клеопатра». И он сказал тогда нам: «Неважно, хороши вы или плохи, вы никогда не станете лучше этой пьесы».
Когда мне будет 80 лет, и я буду сидеть в своем кресле-качалке, я буду читать Гарри Поттера. И моя семья спросит меня: «После стольких лет?», и я отвечу: «Всегда».
Умнейший человек, который мне встречался? Пожалуй, женщина, с которой я живу. По крайней мере, тот факт, что она до сих пор со мной, доказывает это.
Имей смелость иметь своё мнение. Имей мудрость скрывать его.
